Я возился с кольчугой Ньяла, пытался стащить ее с его побелевшего тела и вполголоса напевал языческий гимн, чтобы демоны пролитой крови не приняли меня за убитого и не забрали с собой по досадной ошибке. Наконец я натянул на себя бринью и ощутил запах смазки, покрывающей стальные кольца. Тяжесть железной рубахи поразила меня, пригнула тело к земле. Я испугался, что не смогу в ней двигаться, однако обнаружил, что кольчуга практически не сковывает движений. Ощущать на себе ее вес было отрадно. Я понимал, что такая одежда надежно защитит меня от стрел.

Языки пламени полизали расщепленные обломки стола, подброшенные в очаг, затем ожили, озарили оранжевым сиянием дальние уголки залы, побеждая самые густые тени. Лица скандинавов исказились в отблесках огня, приобрели пугающие свирепые, звериные черты. Я прикоснулся к деревянному амулету, висящему на шее, уверенный в том, что в этом месте смерти правит Один, хотя владелец зала Эльдред и был христианином. Но Отец всех — жестокий повелитель. Его жажда скитаний и стремление к славе привели норвежцев сюда, где их ждала неминуемая смерть.

— Боги любят хаос, — горько усмехнулся Флоки Черный и указал на мой амулет.

— Бьюсь об заклад, англичане следовали за нами вдоль берега, собирая по пути людей, — сказал Улаф, снял перепачканный кровью шлем и вытер его о гобелен.

— Если бы Глум и все прочие были сейчас здесь, то дело шло бы веселее, — заметил Свейн Рыжий, проводя гребнем из моржовой кости по густой рыжей бороде.

Сигурд взглянул на меня, задумчиво сжал рот, потом искривил губы в усмешке и сказал:

— Быть может, мне не следовало убивать вашего краснолицего жреца. Но он ведь действительно слишком много говорил, да? Рано или поздно кто-нибудь обязательно прикончил бы его!

Норвежцы рассмеялись. Этот звук оказался сочным и громким. Наверное, англичане на улице удивились, услышав его.

Сигурд повернулся к Эрику и спросил:

— Ты можешь выбраться отсюда, уйти от этих подонков и вернуться к нашим кораблям?

Юноша на мгновение задумался, потом ответил:

— Если вы прикажете, мой господин, то смогу.

Сигурд взглянул на Улафа. Он спрашивал у друга разрешения, хотя в этом и не было необходимости. Кормчий молча кивнул.

— Отлично, мой мальчик, — продолжал Сигурд. — Ты должен будешь предупредить Глума и всех остальных.

— Вдруг англичане уже напали на них? — спросил Бьярни, пожимая могучими плечами, и мне внезапно стало страшно за Эльхстана.

— Вполне возможно, что Глум сейчас трахает какую-нибудь валькирию по пути в зал Одина, — добавил Бьорн.

— Не думаю, — возразил Сигурд, выпячивая подбородок. — Нам пришлось сражаться здесь со свежими людьми. Эльдред — не король. У него не хватит воинов, чтобы одновременно вести бой в двух местах. — Однако полной уверенности в своей правоте у него не было. — Глум жив, — решительно произнес Сигурд, сжав кулак и хрустнув костяшками пальцев. — Он выплюнет собственные зубы, если мы не пригласим его принять участие в этой забаве.

Я прошептал молитву, прося у Одина, чтобы Сигурд оказался прав, старик столяр был бы по-прежнему жив и невредим.

— Я бегаю быстро, Бьярни, — сказал Эрик, завязывая на затылке светлые волосы. — Если я незаметно проберусь мимо англичан, то они меня не догонят. Ночью я уйду от них. По неровной земле человек бежит быстрее лошади. Я сам видел.

Флоки презрительно выругался.

Бьорн бросил на него холодный взгляд и согласился:

— На коротком расстоянии такое возможно.

На улице залаяла собака.

— А что насчет вот этого? — спросил Бьярни, оборачиваясь на звук.

Эрик опустил взгляд на солому и признался:

— О собаках я не подумал.

— Бьярни, нам нужно подбодрить мальчишку! — взорвался Бьорн. — Ты ведь не боишься собак, правда, Эрик? — весело промолвил он. — По крайней мере, английских собак.

Сын кормчего покачал головой, улыбнулся и достал длинный нож, сверкнувший в свете пламени очага.

— У тебя получится, Эрик, — сказал Бьярни и прикоснулся к светлым волосам парня. — Бегаешь ты резво, этого у тебя не отнимешь. Не ты ли как-то летом выиграл состязания по бегу на Яйцо-острове?

— Мне тогда было десять лет, Бьярни, — улыбнулся юноша.

Было очевидно, что он обрадовался, когда Бьярни вспомнил эту его маленькую победу.

— Мы отвлечем этих ублюдков, — сказал Сигурд, не обращая внимания на непрекращающийся лай. — Устроим так, что они запомнят эту ночь надолго. Кто из вас предложит план, которым гордился бы сам Локи? — спросил он, оскалившись, но единственным ответом ему стал громкий треск поленьев в очаге. — Верно, ребята, не говорите все разом. Сильная рука убивает, но хитрый ум помогает остаться в живых.

— Мы набросимся на англичан, — заявил Хальфдан, и в оранжевом пламени сверкнули две его светлые косы. — Нападем на них через главную дверь, вопя, словно демоны. Эрик воспользуется смятением и выберется вон оттуда. — Он указал на отверстие в высокой крыше, через которое выходил дым очага. — Пока мы будем убивать подонков, мальчишка убежит.

— Нам придется перебить и их собак, — заявил Флоки, поморщившись.

— Мы проложим себе дорогу к кораблям, — закончил Хальфдан и сплел руки на груди, показывая тем самым, что сказал все.

Воины излагали свое мнение. Некоторые поддержали план Хальфдана, иные высказались против.

— А что нам еще остается? — раздраженно спросил Хальфдан, разводя руками.

Сигурд отрывисто кивнул и поднял руку, призывая всех замолчать.

— Неважный план, Хальфдан. Такой скорее предложил бы Тор, а не Локи, — улыбнулся ярл, показывая похожие на клыки зубы. — Но мне он по душе.

Перед сражением мочевой пузырь воина наполняется. Поэтому загасить огонь не составило труда, но едкий дым густым облаком завис под крышей. При тусклых огоньках свечей Эрик по двум скамьям, поставленным стоймя, взобрался на балку перекрытия, ближайшую к дымоходу. Он присел под соломенной кровлей, готовый выбраться на крышу, как только начнется бой.

— Возьми, мальчик, и дуй в него так, как проклятый северный ветер, — сказал Улаф, протягивая сыну свой боевой рог. — Ребята, снова разводим огонь, пока англичане ничего не заподозрили. Только не слишком сильный, не забывайте. А то мы зажарим беднягу Эрика, и мне будет нелегко объяснить это его матери.

— Нужно, чтобы четыре человека остались здесь, — сказал Сигурд, и его слова тяжело повисли в воздухе, пропитанном дымом. — Дверь надо охранять на тот случай, если нам придется возвращаться обратно.

Ярл понимал, что просил слишком многого, и не потому, что это страшное дело — оставаться сзади. Ведь тем, кто пойдет вперед, достанется больше славы. Ни один скандинав не вызвался добровольно, но некоторые украдкой посмотрели на меня. Мне стало ясно, что они втайне хотели, чтобы в числе оставшихся был я.

— Кнут, Тормод, Ивар и Асгот, зал охраняете вы вчетвером.

Воины, имена которых назвал Сигурд, угрюмо кивнули.

— Ворон, если тебе представится возможность, беги следом за Эриком и доберись до кораблей. Здесь ты будешь нам только мешать. — Ярл поднял брови. — Глум сам должен решать, помогать нам или уводить корабли домой.

Он переглянулся с Улафом. Оба понимали, насколько велик риск.

— Непростой выбор, да, Сигурд? — нахмурился Улаф. — Если Глум поспешит сюда, то «Змей» и «Лосиный фьорд» останутся беззащитными, словно два зайца, попавшие в логово змей.

— Я ему все передам, мой господин, — ответил я, крепко сжимая меч, чтобы унять дрожь, которая началась в коленках и разлилась до кончиков пальцев на руках.

Я взглянул на туго перевязанную рану на голени, поморщился от боли и увидел, что повязка насквозь пропиталась кровью.

— Эта царапина не помешает мне бежать быстро, — ответил я на вопросительный взгляд Флоки Черного.

Я говорил искренне, хотя и понимал, что тяжелая кольчуга затруднит бег.

— Все готовы? — спросил Сигурд.

Кровь на одежде скандинавских воинов едва успела подсохнуть, но они уже готовились снова сеять смерть в рядах врагов.